Внутренний курс компании: 1 $ = 96.88 ₽
1000 успешных
экспедиций с 2005 года
+7 495 642-88-66
16 Декабря 2012, 19:47

Эрцог (французами произносится обычно как «Эрзог») Морис, Herzog Maurice (1919 - 2012). Уроженец Лиона. Он был старшим ребенком в семье, где было 8 детей. Вторым сыном был Жерар Эрцог, писатель и кинорежиссер горных фильмов, умерший в 2003 году. Отец их был инженером и альпинистом, воевал во французском иностранном легионе в Первую мировую. Дедушка, Оскар Эрцог (или Херцог, немецкое происхождение фамилии очевидно) также был инженером, он разработал проект знаменитого женевского фонтана (Джет) и реализовал его на практике.

 

 

 Морис Эрцог был юристом и экономистом по образованию, он закончил престижный вуз Hautes Etudes Commerciales. Был участником Сопротивления, сначала в подпольной организации, затем, после окончания учебы, оказался в партизанах. А завершил войну в регулярном Альпийском батальоне, воевавшем в Альпах. Имеет боевые награды, два «железных креста», что довольно редко. Сразу после войны Эрцог стал совладельцем и руководителем крупной шинной компании Kléber-Colombes, на этом посту он был до 1958 года.

Эрцог с детства ходил в горы (отец владел шале в окрестностях Шамони) и уже перед войной имел определенный опыт. Во время войны он много времени провел в Альпах, где познакомился с многими сильными альпинистами и совершил ряд восхождений. Среди альпинистов-любителей к 1950 году он был одним из самых опытных и хорошо подготовленных спортсменов. Но главное значение в его будущем сыграло знакомство и сближение с руководителем послевоенного французского альпинизма Люсьеном Деви.

Морис Эрцог вошел в историю, прежде всего, как руководитель первой успешной экспедиции на восьмитысячник (Аннапурну) 1950 года. При этом он принял участие в решающем штурме и вместе с гидом из Шамони Луи Ляшеналем достиг вершины. Его славе способствовала написанная им самая успешная альпинистская книга всех времен - «Аннапурна, первый восьмитысячник».

 

В госпитале в Катманду - крайняя степень истощения

Книга была издана миллионами экземпляров (по некоторым данным, не менее 20 миллионов), на многих языках, в том числе и в нашей стране. В результате тяжелых обморожений полученных на Аннапурне и последующих ампутаций, Эрцог стал официально инвалидом и серьезных спортивных восхождений больше не совершал. При этом много катался на лыжах и ходил пешком, а также выучился на пилота легкого самолета и летал в горах (всего 3000 летных часов).

В течение всех лет после экспедиции Эрцог вел активную политическую и общественную жизнь, много сделал для развития спорта вообще, и альпинизма, в частности, во Франции и во всём мире. После лечения и публикации книги, он кроме бизнеса возглавлял Альпинистский клуб Франции, затем был приглашен на ответственный пост во французском правительстве. В течение длительного времени Эрцог был государственным секретарем (министром) по делам молодежи и спорта при президенте де Голле (1958 – 1965). При этом Эрцог никак не может быть назван «свадебным генералом», он проявил себя отличным руководителем. В его заслуги ставится подлинная революция во французском спорте, олимпиада в Гренобле, строительство горнолыжных курортов, создание системы работы с молодежью (UCPA, ENSA и др.), туннель Монблан и многое другое. Эрцог входил в высший экономический совет, «пробивал» важнейшие и очень серьезные в финансовом плане решения. Его уход из правительства был решением практика, за короткий период он успешно конвертировал свое влияние в большие деньги, работая с такими компаниями как Thomson, Credit Lyonnais и другими, чуть поменьше.

Затем Эрцог становится мэром Шамони, пробыв на этом посту с 1968 по 1977 год. Его деятельность на этом посту также можно назвать исторической. Свое влияние и связи, просто умение работать и руководить, Эрцог использовал на то, чтобы вернуть Шамони ее столичное место среди горных курортов. Строительство дорог, мостов, канатных дорог – на всё это денег не было. Не было до прихода Эрцога. Одной из своих главных заслуг он сам считает проект Северного Шамони, которое включает комплекс ENSA , стадион, крытый каток, манеж, бассейн, парк и т.д…

 

 

Покинув пост мэра, Эрцог еще много лет руководил или участвовал в руководстве крупными компаниями, такими как Société du tunnel du Mont-Blanc. В течение многих лет он был депутатом различных законодательных собраний, избирался в разные общественные и ученые организации.

Практически до 90-летнего возраста Морис Эрцог продолжал быть активным участником общественной жизни. До 1995 года он был членом МОК (потом был переведен в почетные члены) и немало способствовал продвижению Альбервилля как олимпийской столицы 1992 года. Одним из его последних подвигов было участие в кампании продвижения Парижа на проведение олимпиады 2012 года. В 2005 году он сфотографировался с веревкой на плече на фоне парижского пейзажа. В 2010 году он присутствовал на церемонии вручения «Золотого ледоруба». В 2008 году он стал членом Почетного легиона, а в 2011-м получил от президента Шаркози орден «Почетного легиона», высшую награду Французской республики. Странно, что это не было сделано раньше.

 

 

Морис Эрцог был дважды женат. От первого брака – сын и дочь, от второго – два сына. Он был состоятельный человек, имел несколько домов в разных районах. Главный из них был недалеко от Парижа в местечке Neuilly-sur-Seine. За неделю до смерти ослабевшего Эрцога перевезли из этого дома в местный госпиталь. Скончался он тихо, во сне, 13 декабря примерно в 21-00. Похороны состоятся в Шамони 20 декабря, начало церемонии в 11 часов.

 

Фильм «Победа над Аннапурной»

Часть 1

 

Часть 2

 

Часть 3

 

Интервью Эрцога 2010 года. Никакой информации –

только лицезреть 90-летнего человека-легенду

 

 

 

3 июня 1950 года на самом исходе сезона, в условиях наступающего муссона, вершины Аннапурны достигли двое французов Морис Эрцог и Луи Ляшеналь.

Во многом благодаря уникальной книге «Аннапурна первый восьмитысячник», это восхождение стало вехой в истории альпинизма. Практически на всех альпинистов последующих поколений эта книга оказала своё влияние. Драматические события финальной части экспедиции, удивительное спасение и развязка в стиле хэппи-энд, мало кого из читателей оставляли равнодушным. Тысячи людей пошли в горы, после прочтения этой книги.

 

 

Самым физически пострадавшим в результате восхождения оказался руководитель Морис Эрцог. Многочисленные ампутации на руках и ногах сделали его инвалидом, но только формально. По иронии судьбы, Эрцог пережил всех своих товарищей по восхождению. И всю жизнь жил, получая дивиденды от того восхождения. Прямые - авторские за книгу, менее прямые - высокий статус в обществе, Морис был министром, советником президента, членом МОК, мэром Шамони, председателем чего-то, членом всяческих структур и т.д.. Он был в когорте избранных политиков, жил в прекрасных условиях, в богатстве, в отличие от всех его товарищей. Эрцог – герой Франции, всегда представлялся примером для молодежи.

Однако со временем, всё сильнее и сильнее стали раздаваться голоса людей, которые видели всё в другом, более мрачном свете. На одни и те же события взгляды могут быть весьма различны. И они оказались таковыми. Большинство товарищей по команде рисовали несколько другую картину событий. С критическими замечаниями выступали участники экспедиции Ляшеналь, Террай и Ребюффа. Тему продолжили и обобщили американский писатель-альпинист Дэвид Робертс и французский ученый, альпинист и публицист Ив Баллю, которые сказали много критического в адрес Эрцога, понизив градус всеобщего восторга от его образа.

 

 

В общем, главные пункты претензий можно сформулировать так:

 

• Назначение городского любителя руководителем экспедиции, состоящей из сильнейших альпинистов, было ошибкой. Оно было связано с политикой, с интересами отдельных лиц, а никак не делалось ради успеха мероприятия.

• Отсутствие какого-либо опыта руководства альпинистскими экспедициями, опыта проведения исследовательских работ, привело к серьезным ошибкам Эрцога в организации работ, в неправильном планировании, что и привело к позднему выходу собственно на маршрут.

• Эрцог специально спланировал именно свой личный успех. Он был самым слабым из группы восходителей, но добился того, что попал в штурмовую группу.

• Эрцог настоял на продолжении подъема, несмотря на то, что Ляшеналь уже потерял чувствительность в ногах. При этом на вершине они провели слишком много времени, фотографируясь, в том числе с рекламой компании, в которой Эрцог был директором.

• После спуска Эрцог заставил всех в Непале ждать его персонального чествования, оказался всюду на первых ролях, в конце концов, выставил везде себя на первый план.

• Во всех своих книгах выражал только свою точку зрения, исказил действительных ход вещей, приукрасил взаимоотношения в группе, выдвигая себя на первый план. Не жалея эпитетов, он выставлял себя героем.

• После экспедиции, Эрцог сконцентрировал на себе все ее достижения. Он потворствовал кампании в СМИ, превозносившей его в качестве главного героя.

и много других мелочей.....

 

Конечно, следует признать, что после экспедиции Морис удалился от своих товарищей и ушел существовать в совершенно другие сферы. Это не могло не вызвать хотя бы легкой зависти и раздражения у его товарищей по Гималаям. Так известно, что Луи Ляшеналь достаточно тяжело переживал и свою травму, ампутацию пальцев на ногах, и совершенно неадекватное распределение почестей после Аннапурны. Он испытывал приступы острой депрессии. И есть мнение, что его гибель в 1956 году при падении в трещину в Белой долине была ни чем иным, как самоубийством. Ив Баллю приводит в своем блоге страницы книги Эрцога, исчерканные Гастоном Ребюффа. Знаменитого альпиниста возмущает количество «я» в тексте, а также многие конкретные места.

 

 

Если поразмыслить, то на все вышеприведенные обвинения есть ответы, достаточно простые и логичные. Эрцог их давал неоднократно. Он даже почти извинился за то, что приукрасил обстановку, которая была в экспедиции. Хотел, мол, написать книгу, которая была бы положительной, романтичной, воспевала бы дружбу и взаимопомощь. И это получилось.

- Книга «Аннапурна» – это литература, не исторический документ. Но литература, основанная на фактическом материале» - говорил Эрцог.

Нет никаких оснований говорить, что кто-то мог быть более умелым руководителем, чем Эрцог. Его ровесник, принимавший участие в экспедиции, но не восходивший дипломат Francis de Noyelle отмечает, что Эрцог был настоящим лидером, благодаря своему шарму и умению сглаживать все острые углы. Правоту этих слов подтверждает дальнейшая практика управленческой работы Эрцога, он был хорош на любом руководящем посту.

Скорее всего, без него, в 1950 году «звезды альпинизма» вообще ни на какие слаженные действия были не способны. Экспедиция была бы безрезультатной и сейчас просто забытой.

Эрцог помогал материально семье Ляшеналя, после его гибели, вообще старался положительно влиять на судьбы всех товарищей по экспедиции. Это ему удавалось, но, тем не менее, они были к нему, мягко говоря, холодноваты. Эрцог не считал себя виноватым в том, что именно ему достались главные почести, главные прямые и косвенные дивиденды. Он не руководил СМИ и никак не мог на них влиять, всё шло по законам массовой культуры. Да и вообще, он был всё время занят работой, не обращая внимания на славу.

 

 

 

Кто кому больше обязан мировой славой?

Эрцог своим товарищам по экспедиции, или они ему?

Кто как использовал эту славу?

 

Никто ее обделен не был. Для всех путь был открыт. Ляшеналь и Кузи погибли рано. Лионель Террай долго жил и ходил в горы в качестве суперзвезды. Грех жаловаться и Гастону Ребюффа.

Все они вошли в историю. Но в значительной мере, как чисто литературные персонажи книги «Аннапурна – первый восьмитысячник». Во многом потому, как эта книга была написана. Не в форме холодного отчета, а живым и субъективным языком. Со многими придуманными (или не точными) диалогами, на что все они жаловались.

2012 год, как оказалось, стал последним в жизни Мориса Эрцога и он ознаменовался новым скандалом, от которого лично пожилой человек попытался просто отвернуться и не обращать внимание. На этот раз речь зашла о личной жизни героя Аннапурны. Его 43-летняя дочь Фелисите опубликовала роман с полным двусмысленности названием «Герой».

 

 

«Герой» - это литературное произведение, автобиографического характера. Сам Фелисите – очень успешная бизнес леди, красавица, у которой всё должно быть в порядке. Но семейная драма не давала долгое время покоя. Как она утверждает – роман просто о времени и об обществе. А герой – это её несчастный брат, а никак ни герой Франции, ее прославленный отец..

 Морис Эрцог, у которого в жизни было много женщин, женился поздно, в возрасте 45 лет. Женился по положению в обществе, по расчету: она - знатного происхождения и богата, он министр, бизнесмен и герой. На свет появилось двое малышей: сын Лоран и дочь Фелисите. Однако разница в менталитете играла в жизни семьи роковую роль. Строгих правил и религиозного воспитания - мама и опытный беспринципный соблазнитель, ловелас - папа. Он после женитьбы вовсе не намерен был отказаться от удовольствий на стороне. Это при том, что работал достаточно напряженно. В результате, с детьми Эрцог виделся урывками. Семья их окончательно распалась, когда Фелисите было семь лет. Старший сын Лоран к тому времени уже страдал от психических расстройств и, в конце концов, завершил тяжелой шизофренией. Он умер в 1999 году в возрасте 33 лет.

Фелисите Эрцог рисует неприглядный портрет своего отца. Полный высокомерия он совершенно не умеет находить язык с женой и детьми. Они слышали от него преимущественно категорические наставления. Мания величия и маньякальная сексуальность, В довершение ко всему поднимается тема – достигли ли Эрцог и Ляшеналь высшей точки ?

Интересно, что иносказание использовал и другой противник, Ив Баллю опубликовал в 2008 году «анти-эрцоговский» роман La Conjuration du Namche Barwa. В нем рассказывается об экспедиции 1950 года, но заменены все имена и географические названия. В конце концов, по сюжету восходители не доходят 100 метров до вершины и договариваются никогда в этом не признаваться.

Судя по всему, обсуждение жизни и деятельности Эрцога будут длиться еще долго. Тем более, что это в коммерческом плане оправдано для всех сторон.

 

 

Но вернемся к героической ноте, «теме героя»…..

Люсьен Деви – главный организатор экспедиции, который к моменту ее начала возглавлял все альпинистские организации Франции, писал в книге:

«Альпинизм — это средство выражения человеческих чувств. Он находит свое оправдание в людях, которых он создает, в своих героях.

Именно это основное почувствовал вместе с нами весь народ, окруживший победителей Аннапурны славой и восхищением.

В борьбе с вершиной, в стремлении к необъятному человек побеждает, обретает и утверждает прежде всего самого себя.

В крайнем напряжении борьбы, на грани смерти Вселенная исчезает, оканчиваясь рядом с нами. Пространство, время, страх, страдания более не существуют. И тогда все может оказаться доступным. Как на гребне волны, как во время яростного шторма, внезапно воцаряется в нас странное, великое спокойствие. Это не душевная опустошенность, наоборот — это жар души, ее порыв и стремление. И тогда мы с уверенностью осознаем, что в нас есть нечто несокрушимое, сила, перед которой ничто не может устоять».

Пафосные слова, как красивый тост.  Помянем выдающегося человека, выпьем за него! За романтику, за приукрашивание событий, за идеальных литературных героев! Пусть в жизни всё оказывается ой как всё сложнее.

С уважением, А. Ельков 

 

 

 

2011. Президент Шаркози вручает орден Почетного легиона

 

 

 

Морис Эрцог. Глава из книги «Аннапурна – первый восьмитысячник»

в переводе Бориса Гарфа.

 

 

3 июня 1950 года

3 июня. Первые проблески зари застают нас вцепившимися в стойки палатки в лагере V.

Понемногу ветер слабеет. К рассвету наступает штиль. Каждое движение требует героических усилий. Отчаянно пытаюсь сбросить с себя холодную мягкую гору, которая меня душит. Разум оцепенел. Каждая мысль сопряжена с усилием. Мы не произносим ни слова.

Какое отвратительное место! Воспоминание о нем всегда будет одним из худших в моей жизни.

У нас лишь одна забота: скорее отсюда уйти. Однако выходить сейчас нельзя. Нужно ждать первых лучей солнца.

5 часов 30 минут. Дальше пребывать в этом аду невозможно.

– Пошли, Бискант! Я не могу оставаться здесь ни минуты.

– Пошли!

У кого из нас хватит мужества согреть чаю? Хотя сознание и заторможено, однако мы представляем, сколько труда придется для этого затратить. Ни он, ни я не в состоянии. К черту! Обойдемся без чая.

И так уж каких усилий стоит вылезти из спального мешка и вытащить оттуда ботинки. От холода они сделались твердыми, как дерево. Надеть их удается лишь с большим трудом. Каждое движение вызывает одышку. Мы задыхаемся. Гетры также замерзли. Я ухитряюсь их зашнуровать, Ляшеналь – нет. Теперь очередь за рюкзаками.

– Бискант, веревку не берем?

– Ни к чему, – отрывисто отвечает Ляшеналь. Килограмм сэкономим.

Кладу в рюкзак тюбик сгущенного молока, несколько кусков нуги, пару носков… Как знать? В случае нужды их можно использовать вместо подшлемника. Укладываю аптечку. Фотоаппарат заряжен обычной пленкой, но у меня есть запасная кассета с цветной. Из глубины спального мешка вытаскиваю кинокамеру. Завожу пружину и проверяю вхолостую. Щелчок, остановка… камера не работает.

– Вот не везет!.. Стоило ее сюда тащить! – сокрушается Ляшеналь.

Этой ночью мороз был слишком сильным, и аппарат замерз даже в спальном мешке, несмотря на то что Ишак предусмотрительно применил специальную смазку. С огорчением оставляю аппарат в лагере. А мне так хотелось донести его до вершины! Ну что ж, киносъемка велась до высоты 7500 метров.

Вылезаем из палатки и надеваем кошки, которые теперь уже не придется снимать до вечера. Все, что можно, надето на нас, и рюкзаки совсем легки.

В шесть часов трогаемся в путь, радуясь, что кошмар остался позади. Погода прекрасная, но очень холодно. Зубья облегченных кошек глубоко впиваются в крутой ледово-фирновый склон.

Постепенно крутизна уменьшается, и склон становится более ровным. Фирн держит хорошо, но иногда корка проламывается, и мы барахтаемся в мягком, порошкообразном снегу, сильно затрудняющем движение. Не сговариваясь, часто останавливаемся. След прокладываем по очереди. Каждый из нас сейчас живет в своем собственном, обособленном мире. Я опасаюсь за свое мышление. Сознание сильно затуманено; я прекрасно понимаю, насколько неполноценен сейчас мой разум. Проще и вернее придерживаться какой-нибудь навязчивой идеи. Температура очень низкая. Холод пронизывает насквозь, и, несмотря на пуховую одежду, ощущение такое, как будто идешь нагишом. Во время остановок ожесточенно топаем ногами. Ляшеналь даже снимает тесный ботинок: его преследует мысль о возможном обморожении.

– Я не хочу уподобиться Лямберу, – говорит он.

Пока он энергично растирает себе ступню, я рассматриваю окружающие вершины. Все они теперь ниже нас, за исключением далекого Дхаулагири. Сложный и пересеченный рельеф этих гор, столь знакомый нам по многочисленным и тяжелым разведкам, виден сейчас как на ладони.

Подъем изнурительный. Каждый шаг – победа воли и разума. Солнце нас догоняет. Приветствуя его появление, мы делаем очередную остановку. Ляшеналь все чаще жалуется на свои ноги.

– Я ничего не чувствую, – стонет он. – Начинается обморожение.

Он снова снимает ботинок.

Тревога закрадывается мне в душу.

Я прекрасно понимаю, какой опасности мы подвергаемся, и по собственному опыту знаю, насколько коварно и быстро подкрадывается обморожение, если ослабить бдительность. Ляшеналю это известно не хуже, чем мне.

– Мы рискуем остаться без ног!.. Стоит ли лезть на рожон?

Я полон тревоги. Ответственность лежит на мне, я должен все продумать и все предусмотреть. Без сомнения, опасность вполне реальна. Оправдывает ли Аннапурна подобный риск? Этот вопрос повергает меня в смятение.

Ляшеналь зашнуровал ботинки, и мы снова боремся с изнуряющим снегом. Залитый светом ледник «Серпа» теперь виден нам полностью. Траверс бесконечен… а наверху скальная стена… Найдем ли мы выход?

Мои ноги мерзнут так же, как и у Ляшеналя. Непрерывно шевелю пальцами. Они потеряли чувствительность, но в горах это со мной случалось нередко: нужно лишь настойчиво продолжать двигать пальцами, и кровообращение восстановится.

Ляшеналь кажется мне каким-то призраком. Он живет своей жизнью, я – своей. Странное явление – идти почему-то легче, чем внизу. Может быть, нас окрыляет надежда? Даже сквозь темные очки блеск снега ослепляет, солнечные лучи бьют прямо по льду. Под нами обрываются в бездну головокружительные ребра.

Далеко внизу ледники кажутся до смешного крошечными. Знакомые вершины устремлены ввысь, как стрелы.

Внезапно Ляшеналь хватает меня за руку:

– Если я вернусь, что ты будешь делать?

Целый мир ярких образов молнией проносится в голове: многодневные переходы под палящим солнцем, сложнейшее лазание, исключительные усилия, затраченные на осаду вершины, ежедневный героизм моих товарищей при заброске и устройстве лагерей… Сейчас мы у цели! Через час, может быть, через два… сражение будет выиграно! Неужели отказаться?

Невозможно!

Все мое существо протестует. Я решился, бесповоротно решился!

Сегодня мы боремся за идеал. Любая жертва оправданна.

Ответ ясен:

– Я пойду один!

Да, я пойду один. Если он хочет вернуться, я не могу его удерживать. У него полная свобода выбора.

Ляшеналю нужна была лишь моральная поддержка. Он нисколько не обескуражен. Его слова были продиктованы только осторожностью и сознанием риска. Он решает не колеблясь:

– Тогда я иду с тобой!

Жребий брошен.

Тревога рассеялась. Я принял на себя ответственность. Теперь уже ничто не помешает нам идти до конца.

Короткий разговор с Ляшеналем изменил психологическую ситуацию.

Теперь мы – братья.

Я чувствую вокруг себя какую-то новую, необычную атмосферу. Все ощущения очень яркие, странные, которые никогда прежде мне не доводилось испытывать в горах.

Есть что-то нереальное в моем восприятии окружающего нас мира… Я наблюдаю извне, как я проделываю одни и те же движения, и улыбаюсь про себя при виде жалких результатов наших усилий. Но напряжение исчезло, как будто исчезла сила тяжести. Это прозрачное видение, этот бесценный дар – не моя вершина. Это вершина моих грез.

Скалы присыпаны сверкающим снегом, и лучезарная красота пейзажа бесконечно трогает душу. Прозрачность воздуха поразительна. Я живу в хрустальном мире. Звуки приглушены, как будто уши заложены ватой.

Меня охватывает неясная, непонятная радость. Все это настолько необычно и настолько ново.

Все это так не похоже на восхождение в Альпах, когда тебя поддерживает непрерывное смутное сознание близости людей, когда, обернувшись, видишь далеко внизу дома, дороги, цивилизацию.

Здесь все иначе.

Я отрезан от всей Вселенной. Я живу в ином мире, суровом, пустынном, безжизненном. Это фантастический мир, где присутствие человека непредвиденно и, может быть, даже нежелательно. Мы нарушаем запрет, мы преступаем границу, и все же мы поднимаемся без боязни. Сердце сжимается от полноты чувств…

Разделяет ли Ляшеналь все эти волнения? Вершинный гребень приближается. Мы подходим к подножию послед ней большой стены. Она очень крута. Снежный склон пересечен скалами.

– Кулуар!..

Все понятно без слов. Здесь ключ к стене. Последний бастион!

– Какая удача!

Кулуар, прорезающий стену, очень крут, но подняться по нему можно.

– Пошли!

Ляшеналь выражает согласие жестом. Уже поздно, наверное, больше 12 часов. Я потерял всякое чувство времени: мне кажется, мы вышли несколько минут назад.

Небо по-прежнему голубое, как сапфир. С большим трудом мы выходим вправо, чтобы обогнуть скалы. Идя на кошках, стараемся по возможности использовать снежные участки. Вскоре мы проникаем в кулуар. Как круто!.. Минута колебания.

Хватит ли у нас сил, чтобы преодолеть последнее препятствие?

К счастью , снег твердый.

Выбивая ногой ступеньки, мы держимся на кошках достаточно надежно. Неверное движение было бы гибельным. Зацепки для рук можно не вырубать: воткнутый клюв ледоруба служит опорой.

Ляшеналь идет превосходно. Какой контраст с первыми днями! Идти тяжело, но он неуклонно поднимается. Время от времени, подняв голову, мы видим верхнюю часть кулуара, выходящую неизвестно куда, вероятно, на гребень.

Но где же вершина? Налево или направо?

Мы идем друг за другом, останавливаясь на каждом шагу. Навалившись на ледорубы, стараемся восстановить дыхание и успокоить бешено рвущееся сердце.

Теперь мы чувствуем, что цель близка. Никакие трудности не смогут нас остановить. Излишне спрашивать взглядом: в глазах товарища можно прочесть лишь твердую решимость. Небольшой обход влево, еще несколько шагов… Вершинный гребень незаметно приближается. Обходим еще несколько скал. Взбираемся из последних сил. Не может быть!..

Ну да! Резкий ветер обжигает лицо.

Мы на Аннапурне.

8075 метров.

Сердце переполнено бесконечной радостью.

– О, если бы остальные знали! Если бы знали все!

Вершина представляет собой ледяной гребень с карнизами. С другой стороны – ужасающая бездонная пропасть. Стена из-под ног обрывается отвесом. Вряд ли можно встретить подобное зрелище на другой вершине.

Внизу плавают облака, под ними, на 7000 метров ниже, скрывается нежная, плодородная долина Покхары. Выше облаков – ничего!

Цель достигнута. Но одновременно завершено нечто гораздо более величественное. Как прекрасна теперь будет жизнь!

Поразительное ощущение – внезапно познать свой идеал и самого себя.

Меня душит волнение. Никогда еще я не испытывал столь сильной и чистой радости.

Этот темный камень, самый высокий, этот ледяной гребень… это ли цель всей жизни? Или, может быть, они являются пределом человеческих мечтаний?

– Ну как, спускаемся?

Ляшеналь меня толкает. Что чувствует он? Не знаю. Не считает ли он, что просто сделал восхождение, как в Альпах? Неужели он думает, что отсюда можно так, запросто, уйти?

– Секунду, я должен сделать снимки.

– Быстрее!

Лихорадочно роюсь в рюкзаке, вытаскиваю фотоаппарат, лежащий на дне французский флаг, вымпелы. Конечно, это бесполезный жест, но это больше чем символ: это свидетельство дружеских мыслей. Я привязываю к древку ледоруба куски ткани, пропитанные потом, засаленные от долгого пребывания в рюкзаке по соседству с продуктами. Затем навожу фокус на Ляшеналя:

– Ну вот, можешь меня снять?

– Давай, давай скорее, – говорит Ляшеналь.

Он делает несколько снимков, затем отдает мне аппарат. Я закладываю кассету с цветной пленкой, и мы повторяем все сначала, чтобы наверняка принести с собой памятные снимки, которые когда-нибудь будут нам так дороги!

– Ты сошел с ума, – говорит Ляшеналь. – Нельзя терять ни минуты, надо немедленно спускаться!

Действительно, одного взгляда вокруг достаточно: погода портится.

Ляшеналь торопит:

– Надо спускаться!

И все же я не могу привыкнуть к мысли, что мы одержали победу. Мне кажется невероятным, что я топчу этот снег.

Сложить здесь тур невозможно: камней нет, все покрыто льдом.

Ляшеналь топает ногами: он чувствует, что они замерзают. Я тоже! Но я не обращаю на это внимания. Самая высокая из побежденных вершин! Она у наших ног!

Мысленно перебираю своих предшественников в этих высоких горах: Меммери, Меллори и Ирвин, Бауэр, Вельценбах, Тилман, Шиптон… Скольких уже нет в живых, сколько нашли в этих горах свою смерть, самую прекрасную для них.

К моей радости примешивается чувство гордости за друзей. Сегодня на Аннапурну взошла не только связка, взошла вся команда. Моя мысль обращается к товарищам, разбросанным по лагерям, прилепившимся на склонах под нами, и я знаю, что лишь благодаря их усилиям и благодаря их жертвам мы сегодня победили. Есть минуты, когда самые сложные действия внезапно получают конкретное выражение и предстают перед вами в ярком свете: таков тот непреодолимый порыв, который привел сюда нашу команду.

Давно забытые картины возникают в сознании…

Долина Шамони, где я провел прекраснейшие дни моей юности, Монблан, производивший на меня такое сильное впечатление! Я помню, когда я был еще ребенком, мне казалось, что у этих "возвращающихся с Монблана" был всегда какой-то необычный вид, в глазах горел странный огонь.

– Быстрее, прямо вниз! – кричит Ляшеналь.

Он уже надел рюкзак и начинает спуск. Вынимаю карманный альтиметр: 8500 метров. Невольно улыбаюсь… Проглатываю немного сгущенки и оставляю здесь тюбик – единственное свидетельство нашего пребывания на вершине. Завязываю рюкзак, надеваю рукавицы, очки, хватаюсь за ледоруб, еще один взгляд вокруг… и в свою очередь устремляюсь вниз по склону. Перед тем как нырнуть в кулуар, бросаю прощальный взгляд на эту вершину, которой суждено стать для нас единственной радостью и утешением.

Ляшеналь уже намного ниже, он достиг подножия кулуара.

Я мчусь по его следам.

Тороплюсь изо всех сил, однако склон очень опасный. Любая ступенька под тяжестью тела может обрушиться. Ляшеналь уже на большой диагонали. Я не думал, что он способен идти с такой скоростью. Пересекаю смешанный Участок скал и снега. Наконец основание стены! Я двигался так быстро, что совсем запыхался. Останавливаюсь, развязываю рюкзак. Зачем? Сам не знаю…

– Аи! Мои рукавицы!

Я не успеваю нагнуться и вижу, как они катятся, скользят прямо вниз по склону… Стою озадаченный, глядя, как они медленно удаляются не останавливаясь. Их движение воспринимается мной как нечто неотвратимое, окончательное, против чего я бессилен! Последствия могут быть очень серьезные. Что делать?

Скорее в лагерь V!

Ребюффа и Террай должны быть там. Моя тревога мгновенно исчезает. Возвращаюсь к навязчивой идее: скорее в лагерь! Ни на секунду не приходит мне мысль о запасных носках в рюкзаке, хотя именно на такой случай я всегда беру их с собой. Я устремляюсь вниз, стараясь догнать Ляшеналя. На вершине мы были в два часа, из лагеря вышли в шесть. Надо примириться с очевидностью: я утратил всякое чувство времени. Мне кажется, что я бегу, на самом деле иду нормально и даже, может быть, медленнее обычного. То и дело я вынужден останавливаться, чтобы восстановить дыхание. Облака покрыли теперь все небо. Все приобрело грязновато-серый цвет. Поднимается леденящий ветер, не предвещающий ничего хорошего. Вперед! Но где же Ляшеналь! А я-то думал, что он еще не полностью вошел в форму, Замечаю его по крайней мере в двухстах метрах ниже себя. Он бежит не останавливаясь.

Облака сгущаются, спускаются ниже, ветер дует сильнее, но холода не чувствуется. Может быть, быстрота спуска усилила кровообращение?

Найду ли я палатки в тумане?

Я поглядываю на ребро с пиком в форме птичьего клюва, возвышающееся над лагерем. Мало-помалу оно исчезает в облаках, но, к счастью, внизу виднеется острое лезвие контрфорса. Если туман станет еще гуще, я пойду прямо к ребру, спущусь вдоль него и неминуемо наткнусь на палатку.

По временам Ляшеналь исчезает, затем туман сгущается настолько, что я окончательно теряю его из виду. Я иду тоже быстро, на пределе дыхания.

Склон становится круче. Снег перемежается участками чистого льда. Хороший признак! Я приближаюсь к лагерю. Как трудно ориентироваться в сплошном тумане! Стараюсь сохранить правильное направление, ориентируясь по главному склону. Рельеф пересеченный, спускаюсь на кошках по стенкам чистого льда.

Какие-то пятна… Еще несколько шагов… Это действительно лагерь, но здесь две палатки!

Значит, Ребюффа и Террай пришли. Какое счастье! Сейчас они узнают, что мы победили, что мы возвращаемся с вершины. Как они будут рады!

Ну вот и все! Подхожу сверху. Обе палатки поставлены входом друг к другу. Площадка удлинена, палатки немного сдвинуты в стороны. Натыкаюсь на растяжку первой палатки. Внутри задвигались, меня услышали. Вот Ребюффа. Затем показывается голова Террая.

– Готово! Мы возвращаемся с Аннапурны!

 

На лыжах с будущим президентом Валери Жискар д'Эстэном

 

С Алексеем Болотовым